Генерал-лейтенант, родом из Шали. Интервью.

Поделится с друзьями:

Поделиться в vk
VK
Поделиться в odnoklassniki
OK

Первый дослужившийся до генеральских погон шалинец о себе, работе и о том, почему жалеет о том, что малая родина утратила исторический облик

Газета ШВ №99 от 20.12.18 статья: “Стойкие оловянные солдатики» генерал-лейтенанта Решетникова”

Указом Президента Российской Федерации № 500 от 28 августа 2018 года руководителем Уральского следственного управления на транспорте Следственного комитета Российской Федерации на пятилетний срок назначен генерал-лейтенант юстиции Петр Решетников. Это для подчинённых он Пётр Геннадьевич, а для многих жителей Шали, откуда главный транспортный следователь Уральского федерального округа родом, многие ровесники при случае обратятся по имени, а то и в различных его формах. И не будет в этом никакой фамильярщины, просто для них он так и остался одноклассником, товарищем по команде, а то и барабанщиком ВИА железнодорожного ДК «Африка»…

Пётр Геннадьевич рассматривает спортивные трофеи родной школы.

В доме, где резной… фасад

За одиннадцать лет работы в журналистике брать интервью у генерала прежде так и не довелось. Представления же о генералитете в целом являли собой смесь детской песенки «Как хорошо быть генералом!», солдатским «Здравия желаю!» и сказкой Салтыкова-Шедрина о том, как один мужик двух обладателей лампас прокормил. И даже заочно они никак не вязались с образом руководителя Уральского следственного управления на транспорте СК РФ. В первую очередь, конечно, благодаря более чем тридцатилетнему знакомству. Не близкому, но всё же: погодки, хоть и из разных посёлков, но со школьных лет постоянно пересекались то на спортплощадках, то на футбольном поле…
И вот теперь сошлись в новом качестве. Оказалось, наши ощущения совпали, поэтому с первых минут разговор с хозяином кабинета модернового, с признаками хай-тека, здания на Щорса, 18, в Екатеринбурге больше напоминал беседу двух одинаково заинтересованных в общении людей. Всё же для верности следовало скрепить это темой малой родины.

– Когда приходилось долго в Шале не бывать, то по возвращении сразу начинал её чувствовать или надо было пожить какое-то время, вжиться в её атмосферу?
– Сразу. Даже больше скажу, когда получил назначение на Дальний Восток и служил там, Шаля мне несколько лет снилась по ночам, как будто не отпускала: виды посёлка и окрестностей, люди, картинки из детства… Мы же не просто ходили из дома в школу и обратно, разносторонние были: где-то и хулиганили, где-то и сами порядок наводили… А уж как приедешь, так сразу всё всколыхивалось, вспоминалось, как наяву.
– А всегда ли картинки совпадали с явью?
– Нет. В этот раз приехал – расстроился. Изюминка у Шали была, это железнодорожные дома, которые стояли по улице Ленина, начиная от вокзала. Шаля же с этих двух десятков домов началась сто с лишним лет назад. И история моего рода плотно с ними переплетена: моя прабабушка Мария работала гувернанткой у первого начальника станции. 
А какая аллея тополиная была вдоль улицы? Мы, помню, там даже от дождя укрывались иногда. Тополя ещё мой дедушка сажал, Яков Васильевич Ситников, машинист паровоза. И вот эти дома, со всей архитектурой. Теперь ни тех, ни других. Умом, вроде, как и понимаешь – ветхое жилье, программа переселения… А вот сердцем сложно принять.
Дома эти памятны мне многим: и тем, что их ещё дедушка строил, машинистов тогда тоже привлекали, помимо прямой работы, для строительства; в одном из них интернат школы №90 располагался, где мама – Нина Яковлевна была много лет заведующей; рядом в одной из двухэтажек тоже интернат был когда-то, там бабушка уборщицей и прачкой работала… Ладно, хоть дом родной сохранился.
– Вот как! Что за дом?
По Ленина, 9, недалеко от «Монетки». Спасибо его хозяевам Сычёвым. Сохранили. Я им благодарен. Недавно был в Шале, не успел зайти, но позже обязательно в гости напрошусь. Хотелось бы по родным коридорам походить, посмотреть, где у нас печи стояли, где мы там ремонт делали, где у нас курятники-крольчатники были, где боевое детство проходило…

«Родовой» железнодорожный дом по адресу: Ленина, 9.

– Там ты вырос, в этом доме?
– Конечно! И наша семья жила, и дедушка с бабушкой. Сад они большой держали, одних смородиновых кустов порядка двадцати пяти было. Мы только успевали собирать, бабушка варенье варила – у мамы же восемь сестер и брат, только успевали посылки рассылать… Бабушка много интересного рассказывала, в том числе и про Гражданскую войну, как они прятались в подполье, а крыша дома была вся изрешечена осколками снарядов: красные на одной горе были, белые – на другой, а они между. Когда копали огород, история сама из земли вылезала: находили кучи патронов, пуль, гильз…

Двойняшки

Продолжая тему первых шалинских домов, говорю, что высказываются мнения перенести музей истории Шалинского района в здание железнодорожной поликлиники. Оно 1907 года постройки, даже строительный план сохранился…

– Отличная идея, – соглашается собеседник и тут же добавляет: – Тем более, я в ней на свет появился! Вернее, мы с братом Яковом. Там и родильное отделение ведь было. Тогда же ни узи, ни других методов диагностики не было, а мы в утробе друг под другом лежали, и двойня не прослушивалась, казалось, что у мамы просто большой живот и все. Яков-то первым появился, а я только через шесть часов с лишним. Вообще думали, что просто большой послед остался. Мама говорит, что только благодаря чутью и профессиональной интуиции акушерки, ныне уже покойной Марии Антоновны Нестеровой, и я выжил, и мама. 
Так что эта поликлиника, или как мы её привыкли называть – «амбулатория» для меня место очень знаковое. Мы потом и жили в одном крыле этого здания, там служебную квартиру маме предоставляли. Да и так посещали амбулаторию по прямому назначению, семья железнодорожников, школа №90 тогда тоже к железной дороге прикреплена была.
– Двойня. Тогда это довольно редкое явление было. Помню, как на вас с Яковом обращали внимание. 
– Да. Мама говорит, что наш отец Геннадий Петрович тогда в школе милиции в Саратове учился. Послали ему телеграмму, а ответ только через два дня пришёл: «Спасибо за Якова и Петра!». Не сразу ответил – настолько был поражён тем, что у него двойня. А нас решил в честь двух дедов назвать.
– Два парня. Пусть и родные братья-близняшки, соперничество ведь всё равно было? Тем более, оба в спорте себя хорошо проявляли. Тут, волей-неволей, а это будет проявляться?
– Я бы сказал, жёсткое соперничество! В хорошем смысле. Оно позволяло нам развиваться. Но если беда какая-то, мы моментально объединялись, даже если выясняли отношения, как мама наша говорила, «каждые 15 минут».

Кстати, когда она узнала, что в армию забирают, побежала в военкомат и говорит: «Вы что, они же перестреляют друг друга!». А военком говорит: «Ничего сделать не могу, они близнецы, по приказу министра обороны должны служить вместе!». Все, как отрезал. И вот как только мы в электричку сели, поехали на призывной пункт в Егоршино, и с того момента два года даже косого взгляда друг на друга не было. Видимо, попали в такие условия, когда понимали, что нужно держаться вместе. 
– Где служили?
В Перми, в спецназе внутренних войск. К слову сказать, мы ведь из-за зрения только в стройбат проходили. Не хотелось туда. О том, чтобы не служить, и речи быть не могло, но в стройбате… Мы на папу тогда насели, он в хороших отношениях с военкомом был. Это и решило дело. У меня в военном билете до сих пор в записи «Годен к нестроевой» «не» зачеркнуто и подписано: «Исправленному верить, военный комиссар Брайнин».

Ну и после срочной службы вместе держались. Яков следом за мной решил поступать в Свердловский юридический институт. Хотя после школы я на «Историю КПСС» в УрГУ поступал, а брат хотел на океанолога.
Потом, правда, каждый своей дорогой пошёл. Яков вот сейчас в редакции «Шалинского вестника» И скажу, что это не случайно. У него тяга к письму с самого начала была. В армии он письма домой писал в первый год через день, потом, правда, пореже. Я за два года только три написал. Хотя диктовал ребятам письма для девчонок любимых, а сам вот только на три сподобился. Яков и когда служил в спецназе, кадровой работой занимался, там тоже, как это не покажется странным, возможности для творчества были. Особенно когда в Чечне был: и боевые листки ему приходилось писать, и наградные документы составлять…

Как граната в детский сад улетела

– Вернёмся к спорту. «Братья Решетниковы» – в наше время вы, можно сказать, гремели на районом уровне: лёгкая атлетика, футбол, волейбол, баскетбол… Тоже соперничество помогало?
– По спорту где-то класса до седьмого было соперничество: мне больше бег, метание мяча, прыжки удавались, зато Яков вперед по гимнастике пошел. В игровых тоже соперничали. Но это лишь на пользу пошло.
– Да, ещё какую! Если учитывать, что два твоих рекорда школы до сих пор не побиты. Стоят с 1985 года, как стойкие оловянные солдатики.

Пётр Решетников стремится к очередному своему рекорду школы.

– Да их больше было, и у Якова тоже. Про метание мяча знал, что ещё держится, а вот какой второй?
– Да, метание мяча – 79,5 метра. А ещё бег 30 метров – 4.00 секунды. Оба 1985 года. 
– Вспомнил сейчас случай с метанием гранаты. Это классе в 9-м или 10-м было. На областной спартакиаде призывников. Соревнования проходили в Нижнем Тагиле. В программу входили бег, метание гранаты и ещё что-то… Организаторы соревнований устроили сектор для метания не на стадионе, как обычно, а рядом с плавательным бассейном: метали вдоль него, а в конце сектора забор детсада, за ним веранды с шифером. 
Когда мы вышли метать, Анатолий Федорович Колченогов – наш замечательный учитель подошел к организаторам и говорит: «У меня половина ребят бросит в конец сектора». Отодвинули на 10 метров, вышло в длину метров 50. Бросают наши ребята результативно, близко к забору. Выходит Яков. Бросает. На третьей попытке попадает уже в забор. Анатолий Федорович говорит, что сейчас его брат выйдет, и просит ещё сектор увеличить. Не послушали. И первая же граната у меня улетела в крыши веранды, поломала там шифер и все остальное. 
– Чем ещё занимались с Яковом? Или из спортзала не вылезали?
– Да что ты! Дел полно было. По дому, да и вне его. Общественной работой занимались, в том числе были членами оперативного комсомольского отряда «Дзержинец».

Первое «силовое» удостоверение

Помню, ветеранов войны в железнодорожных домах много жило, им помогали: ремонт где-то делали, с огородами управляться, с дровами, само собой… В 10 классе чистили крыши от снега. Крыши на бараках большие, снега всегда много, но и «халтура» хорошая – червонец за крышу платила железная дорога. Так мы на выпускной себе и заработали, родители вообще не вкладывались.
– Знаю, и творчеством занимались.
– Это про вокально-инструментальный ансамбль? Было дело. С седьмого класса в школе, а в 10 классе, до армии, при железнодорожном клубе. Я сам на ударных играл, Юра Сидоров у нас вокалистом был и ритм-гитара, Яков – соло-гитара, Игорь Ширяев – клавишные, Вадик Жигулев – бас-гитара. Потом у нас пела Вероника Ялунина. Играли на танцах, школьных вечерах. 
– Как назывались?
– ВИА «Африка»! Песня такая у группы «Круг» была, помнишь, наверное: «Ооо-оооооо, это Африка!». Вот так и назвали. 
– А что это за история с поломанными в стульями в учительской?
– И про это знаешь, – смеётся. – Ну, поломанные не поломанные, а палочки из спинок стульев приходилось выламывать. Настоящих барабанных палочек взять тогда негде было, вот и приходилось пользоваться подручным материалом. Хватало, правда, таких палочек лишь на вечер. А в общем, замечательно жили!

Старая поговорка на новый лад

– Первые шаги на профессиональном поприще тоже ведь связаны с Шалей?
– Это так. Ещё студентом третьего курса судебно-прокурорского факультета, в октябре 1993 года, меня пригласил на работу прокурор Шалинского района Шеломенцев Владимир Лаврентьевич. Сходил с ним на приём к прокурору области, тот подписал ходатайство перед институтом. Пошли к ректору, он в свою очередь направляет к своему заму по учебной работе. Петр Иванович Савицкий, ветеран войны, без руки, «боевой» мужик. Шороху наводил, будь здоров. Мы по стенкам стояли, когда он по коридору проходил.
Зашли. У меня ноги подрагивают. Петр Иваныч прочитал ходатайство и говорит: «Куда, куда ты, сынок, собрался? Не знаешь поговорку, что на Урале три дыры: Шаля, Гари, Таборы?». Говорю ему: «Петр Иваныч, разрешите слово молвить!» – я ж старшина, после армии, «борзоты» хватало, что называется… – Сейчас эта пословица по-другому звучит: «…Шаля, Гари, Таборы и другие города-герои!». Рассказал, что сейчас там асфальтовая дорога, пять электричек в день, есть возможность и учиться, и работать – осваивать профессию». Отвечает: «Ну, с этой поговоркой ты меня убедил!». И подписал.
– С Шалей, выходит, долгого служебного романа не сложилось? 
– Ну, два с половиной года-то отработал. Немножко больше даже, а потом уже Яков пришел после института, ему надо было место освобождать. Как раз приезжал курирующий район зампрокурора области, и я ему, видимо, где-то глянулся: четко докладывал и так далее… А я тогда занял одно из призовых мест в конкурсе «Лучший сельский следователь». Вот так мне и предложили пойти на повышение в городскую прокуратуру Екатеринбурга. Потом стал прокурором Ленинского района. Затем уже Уральское следственное управление на транспорте, потом Дальний Восток….
– А что-то было заложено, скажем так, базового во время работы в районной прокуратуре и кем?
– Конечно. От всех чему-то учился. Но особо запомнился Виктор Владимирович Горелов. У каждого из нас в голове есть свой профессиональный цитатник, местами сленговый… У меня там две такие цитатки от Горелова. Первая: «Иди сюда, мой белый хлеб!» – то есть если внутреннее убеждение созрело, что перед тобой преступник, идейный такой, и удается доказать это, вот тут и говоришь: «Иди сюда, мой белый хлеб!». Или: «Сделать из него английского шпиона» – практически, то же самое.

Со своих рельсов не свернёшь

– Как-то вырисовывается, что судьба будто связана с транспортом. Дед, мать – связаны с железной дорогой, сам в школе учился, которая тоже к «железке» относилась, сейчас вот возглавляешь крупную силовую структуру – Уральское следственное управление на транспорте Следственного комитета Российской Федерации…
– Вот так выходит, что железная дорога с детства вошла в мою жизнь. И с этих рельсов уже не свернуть. У нас ведь не формально школа железнодорожной числилась. Был ж/д факультатив: можно было там получить «корочки» помощника машиниста, дежурных по станции, обходчиков… Практику проходили на детской железной дороге в парке имени Маяковского. 
Судьба привела и в транспортный следственный комитет. Я ведь у его истоков стоял. В основном в него пришли территориалы. Они, конечно, на транспортную специфику, как бараны на новые ворота, смотрели. Здесь очень много бланкетного законодательства, отсылочных норм права, термины опять же все эти…
Первые методички сами делали. Приходилось объяснять самые азы, например, что такое рельсы-шпалы, основной ход что такое… Мне было проще понимать и объяснять коллегам, ведь с детства в теме. На первом месяце вижу: в ступор просто встает человек, докладывает и в документах пишет, не понимая, о чем. Ну, потихоньку научились и сами, и других ребят научили. Сейчас вот пришел в управление и тут, наверно, две трети состава из тех, что я ещё тогда на работу брал… Уже подполковники, полковники… Дай бог, может, кто-то и генералом станет.
– А возвращение и на Средний Урал, и на транспорт чем было обусловлено?
– Можно сказать, у меня есть определённый авторитет в следственном комитете, и на следующий год должна была быть ротация. И тут люди в центральном аппарате говорят: «Геннадьич, ты как-то заикался вернуться на родину?». Отвечаю: «Намерение такое и осталось: мама уже в возрасте, надо помогать, если есть такое предложение, рассматривайте». На согласование больше полугода ушло. И вот с конца лета уже здесь.

Пешеходный мост в Шале будет

– Новая метла, она, как известно, по-новому метёт. Появились какие-то нововведения с приходом в управление генерал-лейтенанта Решетникова?
– Не без этого. Не было научно-консультативного совета, я его сразу же создал, потому что это активный механизм привлечения науки, практиков, общественности к совершенствованию норм права. Общественный совет переформатировал – сейчас там почти 20 человек. Транспортники, само собой, профсоюзы, депутаты Госдумы, уполномоченные по правам человека, ребенка, предпринимателей, экологи… Важно слышать их, что они предлагают, важно слышать, что они думают по поводу того, что мы предлагаем.

В общественный совет уже поступила масса предложений по совершенствованию законодательства. Я их блоками отправил уполномоченным, чтобы просмотрели, не будут ли нарушены права граждан. Мы с ними соглашение заключили. В предложениях речь идет об ужесточении административной ответственности за нахождение на путях – сейчас сто рублей, мы рекомендуем поднять до 1000. Где-то мы предпринимателей ограничивать собираемся, в законном смысле. Особенно с воздухом связано: кто на чем хочет, на том и летает. Надо порядок наводить, задача – сохранить жизни людей. 
– Ну, шалинцам ближе тема безопасности на железнодорожных путях.
– Что касается железной дороги, то посмотрел: у них программа профилактики непроизводственного травматизма до 2025 года расписана. Если Свердловскую железную дорогу взять, то здесь только на одной четвёртой всех опасных проблемных участков приняты меры обеспечения безопасных переходов через пути. При этом ежегодно в нашем транспортном регионе (Свердловская и Южно-Уральская железные дороги) гибнет в год до 100 человек. Теперь что, 2025 года ждать? Мы предложили использовать уголовно-правовые средства воздействия на железную дорогу. Случилось травмирование смертельное, необходимо принимать меры по оборудованию перехода либо ограничительного характера меры. Будем работать над этим обязательно. Это вопрос халатности, в лучшем случае. А так может и более серьезный состав преступления.
– Так может, теперь у шалинцев появится надежда на пешеходный переход через ж\д пути в районе вокзала? Одно время активно поднимался этот вопрос, но потом люди, видимо, просто отчаялись.
– Во всяком случае, помогу, чем смогу. 
– Хорошее завершение разговора получилось. Все шалинцы желают успехов и удачи своему земляку. И не только в наступающем 2019 году, но и в целом по жизни.
– Спасибо. И им мои самые наилучшие пожелания.

Беседовал Дмитрий СИВКОВ.
Записала Полина СЫЧЁВА.

Справка «ШВ»

Решетников Пётр Геннадьевич. Родился в Шале в 1969 году. Выпускник школы №90. В 1995 году окончил Уральскую государственную юридическую академию. Службу начинал следователем прокуратуры Шалинского района. Затем работал старшим следователем и следователем по особо важным делам прокуратуры Екатеринбурга. В 2000 году перешел в прокуратуру Свердловской области. С 2002 по 2007 год возглавлял прокуратуру Ленинского района Екатеринбурга.
В 2007 году Петр Решетников занял должность первого заместителя руководителя Уральского следственного управления на транспорте Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации. С июня 2010 года переведён на должность главы следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Дальневосточному федеральному округу. В октябре 2014 года по указу Президента РФ Владимира Путина Решетников возглавил следственное управление по Хабаровскому краю. 28 августа 2018 года назначен руководителем Уральского следственного управления на транспорте Следственного комитета Российской Федерации.
Женат. Воспитывает двух дочерей.

Прокоментируйте через Вконтакте:

Последние новости и статьи: